«Молчи, дурак, в детдом пойдешь»

Наконец, вышло мое трудное расследование о полтергейсте в Мараксе, и реакцию общества можно свести к вопросу: «Сегодня же не 1 апреля?».

«Там ничего не было, а люди напридумывали с три короба?», - интересуются коллеги. «Дааа, а в 80-е газета ездила на БАМ, не опускаясь до такого...», - выступают самые доброжелательные...

Приведенное нами большое количество одинаковых «детских» историй не убеждает материалистов, двухтысячелетняя история церкви с диавольскими наваждениями и искушениями Святых для них - ничто: с ними лично чуда не случалось, значит, его и вообще не может быть.

Специально для неверующих Фом я перескажу историю, опубликованную в журнале «Отечественные записки», и являющуюся изложением судебных документов 18 века (тешу себя надеждой, что скептики поверят классикам российской журналистики).

26 августа 1737 года в томскую воеводскую канцелярию, то есть, приемную градоначальника, явился томский боярский сын, уважаемый человек Алексей Мещеринов, и привел с собой свою 12-летнюю дворовую девочку Ирину Иванову, собой калмычку.

Он заявил, что Ирина четвертый год испорчена: в утробе у нее есть дьявольское наваждение, которое «говорит ясно человеческим языком вслух». Воеводу звали Степан Угрюмов, он приказал подъячему Комарову допросить девочку при свидетелях, которых тут случилось много: проездом из Красноярска в Тобольск гостили боярские дети Степановы, зашел отслужить акафист соборный поп...

Подъячий «спросил дьявола»:

- Кто ты такой? Тот отвечал ребяческим, гугнивым голосом (вспоминаем полтергейст «Алеша». - У. С.)

- Лукавый, посажен в утробу Ирины в щтях (суп такой, щи) Василисой Ломаковой, тому четвертый год. Лицо Ирины оставалось недвижимо, рот закрыт. Все обомлели, послали за крепостной девкой Василисой и выяснили: однажды Ирина попросила у Василисы есть, та поставила лоханку щей и сказала: «Трескай, черт с тобою». Этого оказалось довольно для злой силы.
 

Девочку отправили в девичий томский монастырь под арест в келью игуменьи, приставили к ней часового казака, а донесение о ЧП отправили нарочным в Тобольск, в Сибирскую канцелярию.

1 сентября, то есть, через пять дней, пеший караульный казак Переводчиков примаршировал к воеводе и рассказал, что намедни стоял у кельи, дьявол из утробы Ирины поливал его матерной отборной бранью, а потом явилась игуменья Доминика Власьева, Ирина в корчах легла на лавку, изо рта у нее пошел дым, дьявол гугнивым голосом прощался со всеми и с игуменьей: «Матушка, прости», - просил открыть двери, изо рта девочки текла слизь...

А потом Ирина уже своим голосом сказала, что «из гортани у нее незнамо что вышло, подобно как мокрая ворона», и, мол, дьявола в утробе больше нет. Снова послали в Тобольск, это ж какие новости! Оттуда отписали в Петербург, рассмотрели дело в Тайной канцелярии. Собрали заседание Сената (не шучу!).

И преписали: девочку Ирину, ее хозяина Мещеринова, наместника монастыря Рафаила, ведшего допрос подъячего Комарова, мать Ирины крепостную Марину, случайных транзитных свидетелей боярских детей Степановых, караульного казака, игуменью, келейниц, словом, всех, всех, всех - везти Тобольск. И пытать на дыбе. Ирину вздернули.

В первый раз она отвечала, как раньше: испортили щами, дьявол говорил. Во второй: в животе было ворчание, а дьявола не было в помине. Все остальные показали, что на самом-то деле ничего не слышали, воевода заставил их подписать сообщение о чуде силой, караульный казак дыма из Ирины не видел, а передавал рассказ игуменьи, и т. п. Но как же воевода Угрюмов, он ведь тоже подписал протокол допроса дьявола в Ирине?

Такой большой человек не мог ошибиться? Еще раз Ирину на дыбу. Какая неожиданность: девочка призналась, что сама незаметно отвечала за дьявола, своим языком, и сама же ругала казака матом. И только игуменья Доминика Власьева, 72 лет, не отступилась, и показывала, как раньше: гугнивый голос - слышала, видела, как к Ирине в монастырь приходил воевода Угрюмов и вел беседы с дьяволом на темы, о которых девочка не могла иметь представления. Мокрой вороны не видела.

Какая параллель с поведением колпашевского священника. Потом все участники процесса год сидели в тюрьме, пока почтовая карета каталась в Петербург: большие расстояния-то у нас в России! 15 марта 1739 года пришел вердикт: Девочке-калмычке Ирине рвать ноздри и навечно сослать в острог на берег Охотского моря.

Хозяина ее Алексея Мещеринова бить плетьми нещадно и сослать в дальний сибирский город, мать Ирины бить плетьми, с воеводы Угрюмова взять штрафу 300 рублей... Ну, и остальных так: штрафовать и бить. За ложное донесение о дьявольском наваждении. Игуменью Доминику сослать в монастырь. Мораль истории?

Полная идентичность произошедшего в Томске в 1737 году и в Мараксе Томской области в 2018-м показала: российское общество исправно красит яйца и стоит со свечками на Пасху, но по-прежнему свирепо и уперто не приемлет ничего, что не вписывается в материальную картину мира.

Будь там хоть двадцать свидетелей-чиновников: дыба (зачеркнуто) административный ресурс заткнет всем рты. Зато гуманность за 300 почти лет необычайно выросла. 12-летней девочке Ирине, вся вина которой - возле нее кто-то говорил - рвали ноздри. 14-летнему мальчику Игорю Яковлеву сказали: «Молчи, дурак, в детдом пойдешь». И то, перемены к лучшему.