Главная » Новости » Мистика и тайны религии » Огненные джинны или скрытые дети Евы?
Огненные джинны или скрытые дети Евы?459 1 душка 02.06.2022 | |
В пантеоне культа зар, распространенного в Африке и на Ближнем Востоке, можно найти джиннов, африканских божеств, хиндустанских правителей, индейских шаманов и даже звезд Голливуда. Мусульманское большинство считает адептов зар дьяволопоклонниками. А социальные исследователи разошлись во мнениях: одни видят в них активистов гендерного сопротивления, другие называют классово угнетенным элементом, а третьи указывают на этнопсихиатрическую сторону живописного культа. Публицист и антрополог Нестор Пилявский делится с читателями «Ножа» своим опытом общения с «детьми ночи».
«Одержимые ветрами»: встреча с баба хобуб в Султанате Оман Почти две недели пребывания в Омане потребовалось мне, чтобы выйти на связь с адептами таинственного культа. Местные жители, с которыми я завязывал разговор, наотрез отказывались предоставлять какую-либо информацию: одни делали вид, что первый раз слышат о подобной религии; вторые уверяли, что «эти люди есть где-то в Занзибаре, но не тут»; третьи, наконец, сознавались, что знают некоторых последователей зар, но ни за что не обратятся к ним, поскольку «это очень опасно» и «это люди шайтана». Информанты готовы были рассказывать о чем угодно, начиная от фольклора про джиннов и заканчивая слухами о личной жизни султана Кабуса, но тему зар спешили как можно скорее закрыть или заболтать. Наконец один любитель серфинга согласился познакомить меня с гендерфлюидным человеком, имеющим выход на неуловимую секту. Зизи — таким именем представился мой новый визави — оказался единственным собеседником, позитивно настроенным по отношению к зар:
Жрецы зар ранжируются между собой по количеству совершенных кровавых причащений — обрядов, в ходе которых употребляется кровь жертвенных животных (часто — черных козлов), а те или иные духи входят в их тела, чтобы заключить магические договоры. Человек, который договорился с духом, считается навсегда одержимым и называется мобтала. Головы жертвенных животных с подобных церемоний инициации иногда высушивают и вешают в ритуальной комнате рядом с танбурой — главным музыкальным инструментом культа, струнно-щипковым приспособлением, похожим на арфу.
Хобуб значит «ветер»: всех духов пантеона зар именуют ветрами. Баба же в переводе означает «отец». Если ветрам служит женщина, ее называют «мать» — мама хобуб. Такая же система, к слову, сохраняется в африканских и афроамериканских культах: папа лоа и мама лоа — жрецы вуду, тата нкиси и йайа нкиси — священники афро-кубинской религии пало и т. д. Еще полвека назад большинство последователей зар на Ближнем Востоке, особенно в Иране и Омане, странах с большой колониальной историей, были чернокожими — потомками рабов и переселенцев из Африки. Сейчас этнический состав зар довольно разнообразный. К африканцам добавились арабы, персы, белуджи, но сам дух Африки, откуда этот культ происходит, легко различим в экстатических танцах и барабанных ритмах, коими сопровождаются радения зар. Да и значительная часть духов говорит через своих медиумов на «суахили» — иногда это действительно язык суахили, а иногда смесь разных языков или даже совершенная глоссолалия, которую верующие воспринимают и переводят по-своему.  Африканцы в Аравии, 1888 год. Литография из Bilder-Atlas zu Mekka Х. Снука Хюргронье запечатлела ритуальные музыкальные инструменты зар: танбуру, украшенную перьями, барабаны и пояс маджуль, состоящий из бараньих суставов Абдулла оказался мужчиной среднего возраста, одетым, как и большинство арабов, в безупречную белоснежную дишдашу. Надушенный тяжелым парфюмом обладатель тихого вкрадчивого голоса — опять же, как и большая часть жителей Омана, — Абдулла хорошо говорит на английском языке. На его безымянном пальце красуется перстень с крупной геммой: «Это знак моего зара». В углу комнаты — бахурница, из которой поднимаются клубы ладана, и несколько изящных палок — традиционных оманских бамбуковых тростей, которые используются как часть национального костюма:
Слово «зар» (zār, араб. زار) — это не только обобщенное название культа, но и класс невидимых существ, которые вселяются в человека и обычно вредят ему до тех пор, пока одержимый не установит с ними ритуально подкрепленные отношения. После заключения договора зары получают подарки, еду, благовония, в их честь устраиваются трапезы, танцы, поэтические чтения. Если зар умилостивился, он оставляет свою жертву в покое или даже начинает помогать ей. Если же задобрить его не удалось, человек будет страдать от нервно-психических болезней, жизненных неурядиц и странных происшествий, а в результате может сойти с ума или наложить на себя руки.
Позднее, когда я познакомился с поклонниками культа из Ирана, я выяснил, что вопрос о тождестве заров и джиннов — спорный: если в Омане их объединяют, то в Иране различают, изгоняя джиннов, но договариваясь с зарами. Интересно, что в Эфиопии, где также активно действуют адепты секты, считают, что зары созданы не из огня, как принято думать о джиннах в исламе, а являются «скрытыми детьми праматери Евы».
 Адепт зар в состоянии транса, Эфиопия. Фотография французского писателя и этнолога Мишеля Лейриса Абдулла подтвердил, что в Омане заров, а также людей, которые с ними связываются, то есть приверженцев культа, иногда называют «детьми ночи»:
Абдулла просит не фотографировать его и сообщает, что видеосъемка на церемониях также невозможна. В Иране культ запрещен еще со времен Пехлеви, в Кувейте пару лет назад сцену с обрядом зар из транслируемого турецкого сериала удалила местная цензура, а в Омане действуют законы, предусматривающие наказание за магию. Огласка не приветствуется еще и потому, что среди «страждущих» есть много людей, которые хотели бы сохранить анонимность: кто-то мучается бесплодием, кого-то «зар заставляет изменять супругу», а кто-то из-за этой спиритуальной напасти вышел за пределы традиционной гендерной идентификации:
Не все оманские общины зар скрываются от камер. В этом короткометражном фильме можно увидеть фрагменты ритуалов и действия одержимых: Гендерная теория одержимости По-видимому, близость Зизи к зар обусловлена общей атмосферой сравнительной гендерной терпимости, контрастирующей с традиционными воззрениями строгой исламской культуры, особенно довлеющей над квир-персонами в оманской провинции. Зизи, обладатель гендерно неоднозначной внешности, говорит, что в столице страны Маскате или в крупных городах ему относительно комфортно, но «в глубинку лучше не приезжать». И хотя ни Абдулла, ни Зизи не делятся какими-то историями, связанными с интимной стороной жизни тех или иных «людей ветра», становится ясно, что этот аспект имеет немаловажное значение для функционирования культа. В одной из самых известных социально-антропологических работ, посвященных зар, — книге канадской исследовательницы Дженис Бодди, — во главу угла ставится именно гендерная проблематика. Бодди изучала сообщества зар в Северном Судане и пришла к выводу, что они практикуют стихийное квазифеминистское сопротивление, производят завуалированный дискурс о женской объективации и реализуют своеобразные стратегии по преодолению таковой. В монографии Wombs and Alien Spirits антрополог пишет, что приверженцами культа в большинстве своем являются женщины с проблемами в браке или в фертильности, причем они одержимы духами, характер и обличья которых отличаются от социальных ролей самих женщин, навязанных патриархальным обществом. Когда в женщину вселяется зар, она может предъявлять не от своего имени (что немыслимо в суданском обществе), а от имени этого духа определенные требования к своему мужу или семье, может критиковать те или иные явления, а также привлекать дополнительное внимание и заботу. Мужья и братья хлопочут вокруг одержимых женщин, сочувствуют им, не порицая за «асоциальные» действия, странности или прегрешения, вина за которые возлагается на злого духа. Кроме того, с одержимой женщины снимается ответственность за бесплодие, что помогает ей минимизировать травматические последствия стигматизации.  Церемония зар: под покрывалом человек, в которого вселился дух. Фото — Asghar Besharati, Mehr News Agency Однако у гендерного подхода есть ряд проблем. Во-первых, социальные практики и нарративы зар могут не столько освобождать женщин от патриархальной власти, сколько канализировать их «протестную» активность: вместо социального бунта проводятся нейтральные перформансы, позволяющие женщинам или небинарным персонам ритуальным образом высвобождать накопившуюся психическую энергию, но не позволяющие им подрывать патриархальные конвенции по существу. Во-вторых, хотя зар действительно нередко становится мистическим инструментом, регулирующим противоречия и претензии, возникающие у мужчин и женщин друг к другу, за пределами Судана, где работала антрополог и феминистка Дженис Бодди, в практики зар вовлечены не только женщины. В Омане и Иране мужчин и женщин в общинах зар представлено примерно поровну, а в Эфиопии мужчин даже больше. Конечно, гендерный подход позволяет подсветить какие-то аспекты функционирования зар, но, по-видимому, он не может исчерпывающим образом описать внутреннюю логику этого культа. Вместе с тем Бодди верно уловила, что зар связан с ущемленными и маргинализированными элементами общества. Но это не только женщины или квир-персоны и не только потомки африканцев (если мы говорим о странах Ближнего Востока). Зар также нацеливается на людей «с тонкой душевной организацией» — всех тех, кто имеют слишком восприимчивую или нестабильную психику.
Обычно духи покушаются на слабых и бедных, но иногда выбирают «успешных и знаменитых» — исключенных и исключительных. Духи-зары неравнодушны к разного рода переходным (лиминальным, как выражаются антропологи) феноменам: они часто проявляют себя во время полового созревания человека, в подростковый период, атакуют в банях и отхожих местах, иногда появляются на закате, могут «соблазнять» во время дремоты. Зарам нравятся странные и необычные вещи, но они также легко захватывают и простых трудяг — портовых работников, крепких с виду моряков, дородных женщин. Классовые враги духов Одним из первых исследователей зар в Иране был писатель Саеди Голамхосейн, периодически присоединявшийся к этнографическим экспедициям на юг страны, где в районе Минаба, а также на островах Ормузского пролива, некогда переходивших от одних империй к другим, особенно распространен культ зар. Голамхосейн сочувствовал левым идеям, а его книги переводились на русский язык и издавались в СССР. Единственным сколько-нибудь пространным русскоязычным источником, рассказывающим о зар, пока остается одна из них — сборник очерков «Одержимые ветрами», в котором выстраивается социальная, или классовая, теория зар. Хотя автор с очевидной симпатией относится к художественному, ритуальному и фольклорному своеобразию этой традиции, он считает ее следствием безграмотности, бедности, технической отсталости и того психологического гнета, который ложится на плечи «обездоленного народа», попираемого разного рода эксплуататорами.
Подход Голамхосейна развивали некоторые другие исследователи, наблюдавшие, как болезнью зар «заражаются» люди, испытывающие эмоциональные и психические последствия экономического угнетения, как необразованные жители глубинки приписывают симптомы болезней злокозненным духам, поскольку не имеют возможности обратиться к врачам. Подобные наблюдения и выводы кажутся правдоподобными, однако реалии XXI века ставят социально-классовое объяснение зар под вопрос. Сейчас среди последователей зар есть множество образованных людей и представителей среднего класса, а индустриализация, повышение грамотности и доступность биомедицины в Омане или Иране, равно как и в других странах Залива, вовсе не привели к исчезновению культа. Напротив, индустриализация создала новые травмы, с которыми теперь работают знахари и шаманы зар. Абдулла сообщил мне, что «когда люди массово переселились в города, духи пустыни пошли за ними и сейчас живут тут». Шум, теснота и городской ритм добавляют стресса, и теперь зары вселяются в обеспеченных горожан. Травмы индустриализации или проблемы социальной адаптации действительно могут разыгрываться в поле зар, но эта связь вовсе не ограничена классовыми проблемами.  Церемония зар на острове Ормуз Этнография болезни: страна джиннов и слепые ветры «Оман называют страной джиннов. Больше их только в Йемене. Оман и Йемен — особенные страны», — объясняет Захид, торгующий благовониями на легендарном средневековом рынке в «заколдованном городе» Бахля. По словам Захида, есть два главных направления в местной запретной магии: одно из них происходит «от времени адитов» — первых жителей Аравийского полуострова, канувших в Лету; а другое пришло из Африки, чье восточное побережье было колонизировано Оманом в XVII веке. В Бахле, по словам Захида, тайно существуют оба направления, причем во главе каждого стоят могущественные вожди, которые умеют перемещаться по воздуху и живут, не умирая и не старея, уже несколько столетий:
 Бедуинские амулеты в виде фигурок джиннов, Национальный музей Омана. Соотнесение наиболее древних и далеких земель с колдовством — универсальная черта человеческой культуры: всё крайнее, пограничное или инаковое наделяется магическим смыслом. У арабов роль таких «волшебных земель» исполняют Магриб, существующий на крайнем западе исламской цивилизации, и расположенный на крайнем ее востоке Йемен, соседская с Оманом страна. Поскольку Оман долгое время вел активную работорговлю, снабжая государства Залива зинджами, как тут называют африканцев, в восприятии населения он остался крепко связанным с языческими и магическими практиками чернокожих, а закрытость и консервативность оманского общества, делавшие султанат «запретной землей» вплоть до середины прошлого века, добавили этой стране дополнительной таинственности. Пантеон зар ориентирован географически и этноисторически: хиндустанский падишах Бабур, о котором арабы и персы знали благодаря активным торговым связям с Индией, в народе превратился в грозного Бабур-джинна; ветры хобуб, прилетающие из Африки, считаются особенно жестокими и требуют от своих адептов преступать мусульманские нормы; шейхи-мистики после смерти также превращаются в ветры и имеют посвященные им сакральные пространства, обычно на местах их захоронения; в XXI веке в зар появились духи шаманов-индейцев… — все они говорят на разных языках, имеют разные обличия и характеры. Наиболее страшным в Иране считается Матури, прибывший к персам из джунглей тропической Африки и часто убивающий своих жертв, несмотря на попытки жрецов зар договориться с ним. Зар по имени Омгаре хотя и не мусульманин, но нравом мягок и чаще всего успешно сосуществует с одержимым человеком, а Бумарйому и вовсе достаточно легкого угощения и одной бамбуковой тросточки в подарок. В разных странах духи-зары имеют разные имена и связаны с различными культурами, чаще соседними, но порой и заокеанскими. Синкретические пантеоны зар в Африке нередко включают в себя духов-европейцев, к примеру колониальных чиновников. Среди заров антропологи обнаружили даже британского режиссера Золтана Корда, снимавшего некоторые свои фильмы в Африке. Похожим образом на алтари афроамериканского культа вуду попадают личности вроде Элвиса Пресли — анимизм, в отличие от монотеизма, стремится не к разобщению, а к инклюзии, легко включая в себя инокультурных сущностей и не брезгуя ничем из разнообразия универсума. Различные народности духов на сессиях зар могут сменять друг друга, причем каждый будет требовать каких-то особых аксессуаров: духи дервишей в суданских общинах зар пользуются четками и посохами, духи пашей любят, когда их медиумы надевают на себя фески, а колониальные духи из разряда хавайят предпочитают галстуки и бабочки. Медицинские антропологи, в отличие от специалистов по gender studies или этнографов, приверженных эволюционистскому либо классово-историческому подходу, рассматривают зар и другие культы одержимости в первую очередь сквозь призму болезни и опыта ее переживания. Зар очевидным образом содержит в себе проявления, широко известные как «шаманская болезнь». До того, как «подружиться» с духами, люди переживают их натиск через широчайший спектр проявлений: бесплодие, апатия, асоциальность, бессонница, депрессия, галлюцинации, диссоциации, бред, расстройства пищевого поведения и т. д. Особенно болезнетворными, опасными считаются «слепые», или «непрозрачные», ветры хобуб, но в результате различных ритуальных манипуляций и вхождения страждущего в круг верующих эти духи прозревают, превращаются в «зрячих», после чего состояние больного облегчается.
 Благовония проносят над головами последователей зар.
Она одержима не только знаменитым и грозным заром Шангаром, но и духом женщины из Бразилии, которая росла в амазонских джунглях и унаследовала тайные знания предков-шаманов:
Легко заметить, как с глобализацией и распространением интернета зар начинает переплетаться с эзотерикой в духе нью-эйдж. Медицинские антропологи и специалисты по этнопсихиатрии пока не пришли к консенсусу относительно культа зар. Считать его культурно обусловленным синдромом вроде малазийской болезни амок или арктической истерии пиблокто трудно, поскольку клинические, психологические и социальные проявления болезни зар весьма разнообразны и вариативны, часто индивидуальны и отличаются от региона к региону. Зачастую они не укладываются в нозологические принципы международных психиатрических классификаций. Сам культ зар объемлет в себе не только болезнь, но и традиционную форму ментального оздоровления, причем как антропологи, так и психиатры соглашаются признать эту традицию эффективной в терапии ряда эмоциональных, психотических и нейропсихиатрических нарушений, включая истерию и тревожные расстройства. Подобные расстройства могут «прорабатываться» посредством катарсиса или «истерического транса» в танце, а также через расширение представлений о самости человека, когда его индивидуальность переформатируется благодаря «присоединению» к ней духов с их нарративами, символами и характерами. В конце прошлого века антропологи отказались считать одержимость духами формой психического расстройства. В начале XXI века ближневосточные и западные ученые подвергли критике представления о зар как о психозе или соматическом расстройстве, указав, что таковые уже нанесли урон иммигрантам из Эфиопии, подвергнутым принудительному и неадекватному лечению в развитых странах.  Автор статьи возле крепости Бахля, где, согласно местному фольклору, обитают джинны и зары Вхожая в общину бабы Абдуллы сорокапятилетняя женщина, представившаяся именем Хамида, рассказала мне, что несколько лет назад родственники возили ее лечиться в Европу, а затем принуждали к терапии у медицинских специалистов в Омане:
Хамида убеждена, что может передать своего спиритуального сожителя другим:
После прохождения церемоний зар женщина перестала падать в обмороки, испытывать наваждения и приступы немотивированной агрессии. Она живет почти обычной жизнью — разве что особенно пристально следит за тем, чтобы ее одежда оставалась чистой, постоянно использует розовую воду и благовония, носит кольцо с магическим квадратом, а раз в году устраивает для своего духа ночной пир с песнопениями и плясками. Источник: knife.media | |
|
| |
Все статьи и видео представлены для ознакомления, анализа и обсуждения. Мнение администрации сайта и Ваше мнение может частично или полностью не совпадать с мнениями авторов публикаций.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ:
КОММЕНТАРИИ:
 0 | |
ПОПУЛЯРНОЕ:
